RU
EN
AR
AZ
09.12.2024
«Я бы сама не пошла к нервному неврологу»: как врач из Самары днем лечит пациентов, а вечером смешит публику в стендап-шоу
Удивительный доктор работает в Клиниках СамГМУ
Днем — врач, вечером — стендапер… В клиниках СамГМУ работает удивительный врач. Любовь Благодарева лечит неврологические болезни, а вечером — развлекает публику, выступая в стендап-шоу. Доктор рассказала 63.RU, как ей удается лавировать между двумя такими разными сферами, откуда она берет идеи для монологов и чем стендап ей уже помог.
«После интернатуры лечила инсульты — было волнительно»
— Почему неврология? С детства хотели? Может быть, у вас там кто-то в роду неврологи?
— Врачей у нас не было в семье. Все инженеры, строители. Как-то так получилось, что в школе у меня шли только химия, биология. Физика очень хорошо шла. И мне очень нравилось делать массаж своим близким. У мамы со спиной проблемы были. И она, конечно, меня поддерживала: я вроде бы помну — ей становилось легче.
Я с Дальнего Востока, и в Благовещенске есть главная достопримечательность — набережная. Через речку виден Китай. Его не только видно, китайцев там очень много и развита очень хорошо китайская медицина, в частности иглоукалывание. Люди верят в китайскую медицину, верят в точечные массажи, верят в иглоукалывание.
И постепенно к концу старших классов я увлеклась этой темой. Это было очень интересно. Мама мне говорит: «Давай иди в медицину». И я подумала: ну раз медицина — значит массаж. Но родители настоятельно советовали поступать все-таки не на массажиста, а на врача. Поступила в Амурскую государственную медицинскую академию и отучилась на невролога. Во время учебы нравилось и направление онкология, но выбрала все-таки неврологию.
— Как вы оказались в Самаре?
— После интернатуры по программе «Земский доктор» я переехала в Кинель-Черкассы. Было несколько вариантов, но все решилось после того, как я узнала, что Кинель-Черкассы — самое большое село России — и сразу захотелось туда поехать. Устроилась работать в Кинель-Черкасскую районную больницу. И мне там очень помогли. Помогли устроить ребенка в детский сад, помогли найти квартиру. Купили мы квартиру через год после переезда. В больнице мне тоже очень помогли и поддержали, особенно, когда начинала.
— Помните своих первых пациентов?
— Я плохо помню первых пациентов, помню чувство жуткого страха и волнения в первые дни. Меня взяли неврологом при терапии. Там был один врач в лице заведующей и я —невролог. Приходили пациенты в том числе и с инсультами. И, получается, я только после интернатуры, а уже лечила инсульты. Было очень волнительно. Получилось достаточно гладко, потому что заведующая Галина Борисовна Талбацкая — очень опытный доктор, не только по вопросам терапии, но еще и в неврологии. Поэтому я и образовывалась параллельно, и набиралась опыта от Галины Борисовны. Меня потом отправили на обучение в Самару, непосредственно по пациентам с острым нарушением мозгового кровообращения. Постепенно в больнице открыли свою неврологию, и я там стала заведующей.
«Я ваш будущий невролог»
— А когда перебрались в Самару?
— Пять лет я проработала в Кинель-Черкассах, но всегда хотела в город, Почему — даже не спрашивайте. Просто очень хотелось в город, никогда в городе не жила. И вот эти пять лет отработала, создала резюме и отправила в разные больницы, в том числе и частные. Все отказали. Говорили: «Мы вам перезвоним». И не перезванивали. Так было, наверное, в клиниках шести. Конечно, было обидно, но я знала, что найду работу, надо просто искать.
И вот однажды летом я просто прогуливалась вдоль Московского шоссе. Была в сланцах, шортах, майке. И проходила мимо Клиник медуниверситета. Раньше я уже общалась с профессорами оттуда, заведующими отделений. Например, с Владимиром Егоровичем Фильбертом, заведующим инфекционным отделением. Я часто поддерживала с ним связь, потому что у нас были пациенты с острым нарушением мозгового кровообращения, но это было воспалительное заболевание центральной нервной системы (энцефалит). И мне нужно было связываться с заведующим инфекционным отделением, чтобы посоветоваться, как дальше этого пациента вести.
Так вот, прохожу я мимо клиник. И думаю: «Зайду, посмотрю, как выглядят вообще клиники, ни разу не была». Я зашла, поднялась на второй этаж. Пошла посмотреть кабинеты, что, где, как. И смотрю — на одном написано: зам. главного врача Светлова Галина Николаевна. Вот только успела прочитать, подходит женщина, открывает кабинет. Спрашивает: «Вы кто?» Я говорю: «Я ваш будущий невролог». Галина Николаевна мне: «Заходите!». А я в сланцах, шортах, в майке. Очень неудобно было, что я так выгляжу. Но я зашла, сажусь. Галина Николаевна спрашивает: «А что вы умеете?». А я все умею, что мне необходимо в работе (смеется). Блокады, пункции. У меня большой опыт. Галина Николаевна рассказала, что им нужен невролог временно, на момент болезни работающего в клиниках врача Вячеслава Томовича Гашинского. Он заболел почти на год. Я согласилась, думая, что потом найду где-нибудь постоянное место. И все — вышла на работу через две недели.
— Кто были вашими первыми пациентами на новом месте?
— Я должна была осматривать всех реанимационных пациентов, пациентов в тяжелом состоянии, у кого есть неврологическая симптоматика. И пациентов оказалось очень много. Но мне была привычна эта работа, непривычно отношение, потому что вот был Вячеслав Томович и пришла какая-то девчонка. Ко мне доверия не было, пришлось заслуживать. Претензий никто не высказывал, и я потихоньку привыкла. Потом Вячеслав Томович вышел, мне оставили одну реанимацию и предложили работать в поликлинике. Я в поликлинике осталась и немного смотрю пациентов в отделениях, когда просят.
«Нервная система всегда реагирует на всё»
— Расскажите о своих нынешних пациентах. Кого больше — мужчин или женщин? С какими проблемами обращаются?
— Неврология — это огромный спектр пациентов, особенно в России. К неврологии относятся отчасти и психиатрия, и травматология, и терапия, и вообще любая боль. Есть сейчас такие врачи, они называются альгологами, которые квалифицируются в сфере именно лечения боли: где болит — мышца, связка, сустав, или, может быть, где-то в органах. Вот неврологи — и альгологи, и терапевты, и психиатры, и травматологи. Много симптомов, которые нужно дифференцировать. Это, например, депрессия у тревожного человека, боли в мышцах, последствия от сахарного диабета, последствия инсульта — это всё про нервную систему. Нервная система всегда реагирует на всё. Например, из-за проблем в печени будет как минимум слабость, ощущение жжения в теле. Мы должны понимать, что в этом случае не нервы надо лечить. А на вопрос, кого больше приходит —мужчин или женщин, отвечу так: женщины чаще обращаются сами, а мужчин приводят дочь, мать, жена, сестра, либо они приходят, когда совсем прижало.
— А знакомые, друзья, родственники часто к вам обращаются как к врачу?
— Ну, конечно, все обращаются, и маму я лечу, и близких, и подруг, и всегда есть какие-то вопросы и достаточно много. Но меня это не напрягает. А чем я могу быть ещё полезна для своих близких? Ну, конечно же, этой помощью.
— Расскажите про китайскую медицину. Где осваивали, почему все-таки не оставили эту мысль с детства?
— В Кинель-Черкассах я занималась массажем, уже начала нащупывать какие-то точки определенные, и мысль про иглоукалывание не бросала, но понимала, что мне надо обучаться. Потому что, чтобы делать иглоукалывание, образование нужно. В Кинель-Черкассах я не могла учиться, непрерывная учеба заняла бы 4 или 5 месяцев. А оттуда это было неудобно. И вот я приехала в Самару, устроилась в Клиниках медуниверситета и на базе отделения реабилитации получала знания по китайской медицине. Но, честно, я сейчас очень редко применяю эти навыки, только когда уж очень просят. А вообще, иногда китайская медицина может сама себя дискредитировать, если неправильно лечиться. Вот, например, у человека анемия, сильный дефицит железа. Тут не поможет никакое иглоукалывание. Слабость будет, пока мы не компенсируем нехватку железа. То есть китайская медицина нужна только тогда, когда есть определенные показания. Сейчас мне хочется заниматься больше биохимией, больше лечить препаратами. А хвататься за все подряд — и неврология, и китайская медицина, и массаж — лучше не стоит.
«Поняла, что совсем не умею работать с залом»
— А теперь давайте поговорим о стендапе. Когда вы решили заняться разговорным жанром?
— В прошлом году мне предложили прочитать лекцию. Небольшую. Это была частная лекция, фармкомпания попросила меня объяснить механизм биохимии, как происходит тот или иной процесс в организме.
Это была короткая лекция среди врачей, и я согласилась, вышла к доске, рассказала спокойно, буквально 3−5 минут. Но когда я выходила, начала тревожиться, мне было как будто страшно. Хотя, казалось бы, из-за чего тревожиться? Потом меня позвали еще раз прочитать лекцию, и я опять переживала. И еще поняла, что совсем не умею работать с залом. И тогда я решила, что с этим нужно что-то делать.
Ну вот, засела эта мысль и всё. Я продумывала разные варианты — пойти на курс ораторского мастерства, на какой-то мастер-класс. И тут одна моя знакомая, идейный вдохновитель проекта женского стендапа 35+, предложила выступить с монологом. И я согласилась. Начала придумывать монолог, смотреть на монологи других стендаперов. И я написала. Это был какой-то конгломерат не связанных между собой шуток. И я не знала, что с этим делать. И у нас была первая репетиция. Вика Мальцева, которая развивает этот проект, пригласила на репетицию Макса Дмитриева — это ведущий, стендапер, выступал в Москве. И вот он из этого огромного конгломерата отдифференцировал самые интересные шутки. Я начала понимать структуру, но еще не до конца. Ну как-то криво-косо, но первое выступление прошло (смеется). Оно было в январе 2024 года.
— Перед публикой и тогда волновались?
— Очень. А почему мне страшно, я не понимаю. Ну, что со мной там сделают? Единственное, что надо — это выучить свою речь почти дословно и рассказывать в разговорном жанре так, будто дома ты не ничего не учил заранее, а импровизируешь здесь и сейчас. Только это не всегда получается.
Все проходило в баре, для меня непривычно: вышла на сцену, сидят люди. И сразу мелькнула мысль: «А что я вообще тут делаю?» Сначала я рассказывала в большом напряжении, а потом (монолог длился 7-8 минут) меня постепенно начало отпускать, начала выдыхать. Поняла, что нет ничего страшного, всё, мы продолжаем, мы говорим. Я уже начала на лица смотреть, а люди смеются. И мне-то еще легче. И следующая лекция, примерно через неделю после этого концерта, у меня была совсем другая.
— Как часто с тех пор выступали? И бывало ли так, что вот вы заканчивали прием и бежали на выступление?
— На самом деле так всегда и происходит (смеется). А между концертами мы репетируем с девочками.
— Сколько репетиций обычно до концерта? Я представляла, что все готовятся дома и просто приходят к назначенному времени в назначенное место. И репетиций совместных нет.
— Да, я тоже так думала, как вы. Но мы с девочками создаем друг другу обстановку и пытаемся раскачать темы. У каждого свои истории, и можно в каждую шутку добавить что-то. Это же монолог, его просто нужно создать, надо идею раскачать, найти, что откликается у всех. Это не такая репетиция, как, например, в театрах, мы просто собираемся на душевную встречу. Обычно встречаемся в кабинете у сексолога — да-да, у нас есть в компании и сексолог (улыбается).
«Пришел пациент с больной спиной, а я сама встать не могу»
— Откуда берете шутки?
— Из жизни вокруг, на работе, дома. Да везде. Вот недавняя ситуация. Я пошла в спортзал. Четвертый раз за полгода (смеется). А по дороге купила четыре стеклянных бутылки кумыса. Вот, они у меня были в сумке. Ну, естественно, начали греметь. И люди явно думали, что я иду в спортзал с пивом. Вот эту ситуацию, например, можно обыграть в монологе.
Или вот еще случай. Приходит ко мне пациент, жалуется на тревожность, а потом спрашивает: «А почему вы такая спокойная?». А я невролог, мне нельзя быть беспокойной (смеется). Я бы сама не пошла к нервному неврологу. Этот случай тоже лег в монолог.
А вообще, неврологам нельзя болеть. У меня однажды пациент приходит с болью в спине, садится, я его опрашиваю, говорю, ну всё, вставайте. Он встает, а я сама встать не могу. Спину заклинило, так как накануне на даче переработала. Но спас стул на колесах. Я к нему подкатила на стуле. И это тоже есть в моих монологах.
— Кто первый обычно слышит ваши монологи?
— Я (смеется). У меня есть сын, ему 11 лет. Он, конечно, слышит, когда я репетирую. Но он ничего не говорит мне. Он вообще спокойно относится к моему увлечению.
— Много ли в Самаре женщин, которые выступают в формате стендапа?
— Женщин мало. Наше движение — это женский стендап в 35+. То есть это какие-то более серьёзные темы. Изначально нас было шесть человек, а основной костяк — это пять девочек. Сейчас у нас есть новенькие.
— В этом движении вы больше подруги или все-таки соперницы? За внимание зрителей не боретесь?
— Пока мы все коллеги. Друг другу помогаем. И у каждой свое направление. Есть у нас копирайтер. Есть девочка-парикмахер. Есть сексолог, как я уже говорила. Есть я. У нас у всех свое мышление, свои шутки, свое амплуа. Поэтому мы не можем быть соперницами.
— А кто из знаменитых столичных стендаперов нравится?
— Гарик Мартиросян. У него такие экологичные, но острые шутки. Нравится Павел Воля. Не сказать, конечно, что это стендап, но мне очень нравятся монологи Михаила Задорнова. Импонирует его мышление. Монологи Михаила Жванецкого тоже нравятся.
